Виртуальная выставка

Москва будущего на открытках «Товарищества Эйнемъ». 1914 г.

Библиотечно-информационный комплекс приглашает на виртуальную выставку "Москва будущего на открытках  «Товарищества Эйнемъ». 1914 г.

В далеком 1914 году «Товарищество Эйнемъ» выпустила серию шоколадных конфет под названием «Москва будущего». В каждую коробку с конфетами упаковывалась и серия из 8 рекламных открыток такой же тематики.
К каждой открытке прилагалось соответствующее описание, в полной мере раскрывавшее представления и ожидания наших предков.

Фердинанд Теодор фон ЭЙНЕМ (15.02.1826 г. – 20.07.1876 г.)

Фердинанд Теодор фон Эйнем, подданный Пруссии, родился в земле Вюртемберг, город Бад-Бельциг, в 1826 г. в семье лютеранского священника и по традиции должен был унаследовать паству отца.

Но его интересовало совершенно другое. Он мечтал о заморских путешествиях, его пленяли острые, пряные запахи, доносящиеся из кондитерской семьи Ариоли, где на вывеске красовался корабль, плывущий по морю. И юный Эйнем нанялся подмастерьем к итальянскому шоколатье. Через несколько лет семья Эйнема переехала в Пруссию, где уже опытный кондитер Эйнем продолжал работать у разных мастеров.

Фердинанд Теодор фон Эйнем, подданный Пруссии, родился в земле Вюртемберг, город Бад-Бельциг, в 1826 г. в семье лютеранского священника и по традиции должен был унаследовать паству отца.

Но его интересовало совершенно другое. Он мечтал о заморских путешествиях, его пленяли острые, пряные запахи, доносящиеся из кондитерской семьи Ариоли, где на вывеске красовался корабль, плывущий по морю. И юный Эйнем нанялся подмастерьем к итальянскому шоколатье. Через несколько лет семья Эйнема переехала в Пруссию, где уже опытный кондитер Эйнем продолжал работать у разных мастеров.

Денег на открытие своего дела ему не хватало, отец настаивал на пасторском служении, и Теодор Фердинанд решил отправиться в Россию. Ариоли дал ему рекомендательное письмо к вдове его родственника в Москве Марии Ариоли, владевшей несколькими двух- и одноэтажными постройками на Пречистенской части Арбата. Мария Семеновна (на русский манер) относилась к цеховым, т. е. имела статус вдовы ремесленника, и до Эйнема сдавала одно из своих помещений знаменитому московскому итальянцу кондитеру Педотти. Но тот преуспел и переехал на Тверскую.

А Эйнем, так уж сложилось, начал свою деятельность в Москве под чужой вывеской, но вскоре это было исправлено. Будущий король шоколада приехал в Москву в начале 1851г. в возрасте 25 лет; сумма, которую он уплатил, была не малая, но и не столь значительная, чтобы он не смог ее собрать.
Главным его богатством были знания, талант, усердие и обаяние. Обаяние – категория не только неопределенная и субъективная, но и непередаваемая ни словами, ни фотографией. Эйнем был из тех людей, которые умеют производить на окружающих самое приятное впечатление, даже завораживать. Но и его, нового москвича, еще плохо знающего русский язык, очаровал дух московского гостеприимства.

В 1853-1856 гг., во время Крымской войны, Эйнем поставлял в армию сиропы и варенья. Государственный заказ принес ему значительный доход. Качество и точность исполнения сразу же обратили на себя внимание. Вот отрывок из документа тех лет, находящегося в Центральном историческом архиве Москвы (ЦИАМ): «...начав свою карьеру с крошечного магазинчика на Арбате, Эйнем разбогател во время Севастопольской войны, когда взял на себя и с замечательной честностью выполнил подряд по поставке сиропов и варенья для раненых».
Общественная репутация Федора Карловича была очень высокой, он заслужил ее и своей благотворительной деятельностью. С каждого проданного фунта нового печенья Эйнем жертвовал пять копеек серебром, из которых половина суммы поступала в пользу благотворительных заведений Москвы, а другая половина – в пользу Немецкой школы для бедных и сирот.
Молниеносный успех Эйнема как кондитера и коммерсанта может показаться странным или преувеличенным.
Но такова природа выдающихся личностей – время обычных людей и таких, как Эйнем, движется по-разному. Одни добиваются чего-то годами, а другие, словно предчувствуя свой короткий век, делают все стремительно.

А после того как он привлек в компаньоны земляка Юлиуса Фердинанда Хойсса (в России его стали называть Юлием Федоровичем Гейсом), обладавшего незаурядным коммерческим талантом, особенно по части рекламы и сбыта, дела партнеров резко пошли в гору.

В 1860 году компаньоны открыли кондитерский магазин на Театральной площади. А подкопив деньжат, выписали из Европы новейшую паровую машину и построили новую фабрику на Софийской набережной.

Но и этого Эйнему и Гейсу было мало: вскоре на другой набережной Москвы-реки – Берсеневской, напротив храма Христа Спасителя, – выросли новые фабричные корпуса. Для Москвы зрелище было невиданное: одно дело – текстильная мануфактура, а тут какие-то «конфекты»! Огромный производственный комплекс с главным зданием в три этажа, многочисленными цехами и служебными помещениями и уже совсем диковинными крытыми переходами между корпусами был оснащен новейшим западным оборудованием.
Процесс изготовления разнообразных сладостей контролировали квалифицированные специалисты-кондитеры, которых не страдавшие традиционной немецкой прижимистостью владельцы также выписали из-за границы.
Самое любопытное, что, благодаря импортным паровым машинам, на огромной фабрике работало всего несколько десятков человек.
К тому времени продукция «Эйнемъ», а точнее – «Товарищества паровой фабрики шоколадных конфект и чайных печений «Эйнемъ», уже собрала первую коллекцию наград со всероссийских мануфактурных выставок: бронзовую (Одесса, 1864 год) и серебряную (Москва, 1865 год) медали.

Жители Российской империи успели по достоинству оценить сладкий ассортимент «Эйнемъ» – всевозможные карамели, леденцы «монпансье», шоколад, пастилу, печенье, тогда еще непривычный в наших северных широтах экзотический напиток какао.

Какао впервые в России стал производить именно «Эйнемъ».

После открытия бисквитного отделения, с исключительно английским оборудованием и выписаными из Англии же мастерами, товарищество впервые в России начало выпускать это традиционно британское кушанье, а с началом работы филиала в Симферополе – мармелад и глазированные шоколадом фрукты.

В 1878 году, после скоропостижной кончины Федора Карловича Эйнема, только-только отпраздновавшего полувековой юбилей, предприятие перешло в руки Гейса, которому вдова бездетного компаньона продала все свои акции. К тому времени торговая марка «Эйнемъ» была уже известна по всей России, и благоразумный Гейс решил не менять
название – более того, при покупке акций специально оговорил, что родственники покойного Эйнема в течение 25 лет воздержатся от открытия каких-либо предприятий под «сладкой» фамилией.
К началу последнего десятилетия позапрошлого века фабрика на Берсеневской набережной, «обросшая» новыми корпусами, превратилась в одно из крупнейших кондитерских предприятий не только Москвы, но и всей Российской империи.

Постоянно рос штат. При приёме на фабрику «новобранцев» водили по цехам и усиленно кормили всем, что только душе угодно. Зато потом специально обученные надсмотрщики не спускали с работников глаз и досматривали на выходе.
Юлий Гейс проявил себя не только хватким бизнесменом, но и смелым новатором в области «менеджмента» и «корпоративной культуры». Он предварил многие находки европейских и американских коллег, к середине следующего столетия ставшие азами ведения бизнеса.
Трудовой день в те времена составлял 10 часов (Юлий Гейс одним из первых в России ввел восьмичасовой рабочий день).
Кондитеры, большинство из которых составляли выходцы из подмосковных деревень, жили в общежитии при фабрике, питались в фабричной столовой, их одевали и обували. Сотрудник, дослужившийся до должности старшего мастера, получал отдельную квартиру. Также при «Товариществе Эйнем» была собственная школа кондитеров, разнообразные кружки, хор мальчиков, которых учили музыке без отрыва от производства.

После 25 лет работы работник получал массу льгот и пожизненную пенсию. И такой памятный нагрудный знак. Однако женский и мужской труд оплачивались по-разному. Мужчины получали в месяц 30-35 руб., в то время как подённые работницы – всего 35-45 коп. в день.
Впрочем, надо отметить, что по тем временам эта сумма была не так уж мала – неплохой обед в столовой стоил около 11 коп.

В ответ на неизбежные обвинения в марксизме со стороны коллег-конкурентов Гейс с достоинством отвечал московским фабрикантам: «Никакой я не марксист, просто я хочу, чтобы на моей фабрике рабочие не ломали станки, которые их кормят».
Традиционную немецкую строгость и бережливость на фабрике никто не отменял.
В музее «Эйнем», открытом при фабрике «Красный Октябрь», сохранилось объявление, датированное еще позапрошлым веком: «Девушки! Просьба не носить с собой иголки и булавки, так как при обыске чиновники могут поранить руки!».

Но главное, чем прославилась «Эйнемъ» при Гейсе, были широта ассортимента и не просто грамотное, а, говоря современными словами, креативное продвижение товара. Чего стоили одни названия конфет и шоколада – «Ампир», «Миньон», «Боярский», «Золотой ярлык».

Вне конкуренции были фирменные «Ну-ка, отними!» с упитанным мальчуганом с битой в руках на фантике. О намерениях маленького сурового сластены-жадины сообщал стишок:
«Добыл я плитку шоколада,
и мне товарища не надо.
Пред всеми говорю людьми:
„Съем всю. А ну-ка, отними!»

«Товарищество Эйнем» устанавливало в магазинах такие шоколадные автоматы. Опустив в него 10-копеечную монетку и передвинув рычажок, малыш получал из окошка крохотную шоколадку весом в 5-6 г. Стоит отметить, что по тем временам это были не такие уж маленькие деньги. Кто же устоит перед просьбой сладкоежки купить хоть самую маленькую конфетку?!

Был в ассортименте продукции «Эйнемъ» и популярный торт с откровенным названием «Полюби меня». Современники вспоминали, как изощрялись на сей счет тогдашние молодые острословы, вгоняя в краску таких же молоденьких продавщиц: «„Полюби меня“ за трешку, пожалуйста». Особое внимание бывший фотограф любитель Гейс уделял внешнему виду упаковки и разным «фишкам».

Коробки со сладостями отделывались шелком, бархатом, кожей, а внутрь вкладывались жестяные фигурки ангелочков или херувимчиков, открытки и театральные программки.

И даже ноты – «Шоколадного вальса», «Вальса Монпансье» или «Кекс-галопа», – которые специально для «Эйнемъ» писал известный композитор Яков Фельдман, между прочим, автор музыки известного романса «Ямщик, не гони лошадей!». На обложке «Танца Какао» трогательная надпись: «Посвящается нашим уважаемым покупателям».

Среди прочего «креатива» выделялись пузатые мучные «соленые рыбки», цветные фигурки животных и овощей из марципана, которыми многие родители даже украшали рождественскую елку.

Создавались красочные серии шоколада и конфет на различные темы. Практически все они состояли из 12 картинок: Серия «К 300-летию царствования дома Романовых», Серия «Ловля и Охота», Серия «Охота в России», Серия «1812 г», Серия «Типы народов земного шара», Серия «Русские художники и их картины», Серия «Знаменитые памятники» и др.

Тематика фантиков разнообразна и зачастую непривычна. Часто кажется, что это не фантики, а листы из энциклопедии, географического атласа или календаря.

В далеком 1914 году «Товарищество Эйнемъ» выпустило серию шоколадных конфет под названием «Москва будущего».
В каждую коробку с конфетами упаковывалась и серия из 8 рекламных открыток такой же тематики. К каждой открытке прилагалось соответствующее описание, в полной мере раскрывавшее представления и ожидания наших предков.

«Мы переносимся мысленно, по мере наших сил и пестроты фантазии, в матушку Москву через 200-300 лет, - говорилось в пояснении от «Эйнем», - и нашему взгляду, на основе более или менее точных логических выводов, представляются следующие картины: ...огромные здания... оживленные, шумные берега большой, судоходной Москва - реки. По глубоким водам несутся огромные транспортные и торговые крейсера... Из-под мостовой вылетают длинные вагоны московского метрополитена...» (К сожалению, имя художника не дошло до наших дней.)   

Москва будущего. Красная площадь. Шум крыльев, звон трамваев, рожки велосипедистов, сирены автомобилей, треск моторов, крики публики. Минин и Пожарский. Тени дирижаблей. В центре — полицейский с саблей. Робкие пешеходы спасаются на лобном месте. Так будет лет через 200.

Москва будущего. Петровский парк. Мы мысленно переносимся в Петровский парк. Аллеи расширены до неузнаваемости. Древний Петровский дворец реставрирован, и в нем сосредоточен Музей Петровской эпохи. Повсюду бьют, сверкая, дивные фонтаны. Лишенный микробов и пыли, совершенно чистый воздух прорезывают дирижабли и аэропланы. Толпы людей в ярких костюмах XXIII века наслаждаются дивной природой на том же месте, где, бывало, гуляли мы, пра-пра-прадеды.

Москва будущего. Петербургское шоссе. Красивая ясная зима 2259 года. Уголок «старой» веселящейся Москвы, древний «Яр» по-прежнему служит местом широкого веселья москвичей, как было и при нас, 300 с лишним лет тому назад. Для удобства и приятности сообщения Санкт-Петербургское шоссе целиком превращено в кристально-ледяное зеркало, по которому летят, скользя, изящные аэросани. Тут же на маленьких аэросалазках шмыгают традиционные сбитенщики и продавцы горячих аэросаек. И в XXIII веке Москва верна своим обычаям.

Москва будущего. Москворецкий мост. Кремль так же украшает древнюю Белокаменную и с золотыми куполами представляет феерическое зрелище. Тут же у Москворецкого моста мы видим новые огромные здания торговых предприятий, трестов, обществ, синдикатов и т. д. На фоне неба стройно скользят вагоны подвесной воздушной дороги…У пристани готов вспорхнуть лёгкий гидроплан.

Москва будущего. Москва-река. Оживленные, шумные берега большой судоходной Москвы-реки. По прозрачным глубоким волнам широкого торгового порта несутся огромные транспортные и торговые крейсеры и многоэтажные пассажирские пароходы. Весь флот мира — исключительно мирный. Военный упразднен после мирного договора в Гааге. В шумной гавани видны разнохарактерные костюмы всех народов земного шарa, ибо Москва-река сделалась мировым торговым портом.

Москва будущего. Театральная площадь. Темп жизни увеличился в сто раз. Всюду молниеносное движение колесных, крылатых, пропеллерных и прочих аппаратов. Существовавший еще в 1846 году Торговый дом Мюр и Мерлиз в настоящее время разросся до баснословных размеров, причем главные отделы его соединены с воздушными железными дорогами. Из-под мостовой вылетают многочисленные моторы. Где-то вдали пожар. Мы видим автомобильную пожарную команду, которая через мгновение прекратит бедствие. На пожар же спешат бипланы, монопланы и множество воздушных пролеток.

Москва будущего. Центральный вокзал. Зима такая же, как и при нас, 200 лет назад. Снег такой же белый и холодный. Центральный вокзал земных и воздушных путей сообщения. Десятки тысяч приезжающих и уезжающих, всё чрезвычайно быстро, планомерно и удобно. К услугам пассажиров — земля и воздух. Желающие могут двигаться со скоростью телеграмм.

Москва будущего. Лубянская площадь. Ясный вечер. Синеву неба чертят четкие линии светящихся аэропланов, дирижаблей и вагонов воздушной дороги. Из-под мостовой площади вылетают длинные вагоны Московского метрополитена, о котором при нас, в 1914 году, только говорили. По мосту над метрополитеном мы видим стройный отряд доблестного русского войска, сохранившего свою форму еще с наших времен. В синем воздухе мы замечаем товарный дирижабль Эйнем, летающий в Тулу с запасом шоколада для розничных магазинов.

30.08.2018